ПЕТРОГРАДСКИЙ ПРОЦЕСС 1922 Г.

Судебный процесс над правящим архиереем, духовенством и представителями правосл. приходов Петроградской епархии, один из главных антицерковных процессов, связанный с кампанией по изъятию церковных ценностей. 23 февр. 1922 г. был опубликован декрет ВЦИК «Об изъятии церковных ценностей для реализации на помощь голодающим», предписывавший немедленно конфисковать «из имущества, переданного в пользование группам верующих всех религий, ценные предметы из золота, серебра и драгоценных камней». Т. о. власти отвергли первоначально обещанное Русской Церкви самостоятельное, независимое, адресное и добровольное участие в помощи пострадавшим от голода, поразившего в нач. 20-х гг. ряд регионов страны (прежде всего Поволжье). 28 февр. 1922 г. патриарх Московский и всея России свт. Тихон (Беллавин) обратился к духовенству и верующим с посланием, в котором допускалась «возможность пожертвования церковных предметов, не освященных и не имеющих богослужебного употребления», однако говорилось о невозможности одобрить «изъятие из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается Ею как святотатство».

В это время в Москве состоялась встреча с патриархом председателя Правления Общества православных приходов Петрограда и его губернии (далее: Об-во приходов) проф. мч. Юрия Новицкого, выехавшего 26 февр. в Патриархию по поручению Петроградского митр. сщмч. Вениамина (Казанского) за консультациями относительно поведения клира и прихожан при изъятии церковного имущества. 4 марта вернувшийся в Петроград Ю. П. Новицкий на заседании созданной еще в июле 1921 г. под председательством митр. Вениамина Комиссии по организации помощи голодающим Об-ва приходов сообщил о результатах поездки, в т. ч. о беседе с патриархом, пересказав содержание патриаршего воззвания (к-рое не было разрешено властями к публикации и распространению). Митр. Вениамин сообщил собравшимся, что его вызывают в Смольный (т. е. в Петроградский губисполком (Петросовет)) по вопросу об изъятии церковных ценностей. Затем на собрании выступил лидер «прогрессивного» петроградского духовенства прот. А. И. Введенский (впосл. обновленческий «митрополит» и «первоиерарх»), тесно связанный с гос. властями и ранее уже опубликовавший в советской прессе воззвание, в к-ром он критиковал священноначалие за «бессердечие перед лицом страшного голода» и требовал немедленной передачи церковных ценностей для реализации их в пользу голодающих (Петроградская правда. 1922. 18 февр.). В ходе дискуссии Введенскому были высказаны претензии, к к-рым он отнесся неодобрительно и заявил «о мучениях своей совести при общей спячке», что вызвало замечание Новицкого о том, что правление Об-ва приходов давно занимается организацией помощи голодающим. На следующий день Введенский написал Новицкому резкое письмо, к к-рому приложил заявление своего приходского совета о выходе из состава Об-ва приходов из-за отрицательного будто бы отношения его правления к вопросу о помощи голодающим.

6 марта в Смольном состоялись переговоры митр. Вениамина и сопровождавших его членов правления Об-ва приходов - мч. Иоанна Ковшарова и прот. И. И. Заборовского - с представителями гос. губернской комиссии ЦК Помгола при ВЦИК (Губпомгол) С. И. Канатчиковым (ректор Рабоче-крестьянского ун-та им. Зиновьева) и Н. П. Комаровым (Собинов, член бюро Петроградского губкома РКП(б), секретарь Петросовета). Митр. Вениамин передал представителям властей свое обращение от 5 марта в Губпомгол, в котором требовал ввести добровольность пожертвования верующими на нужды голодающих и включить в органы по сбору ценностей представителей духовенства и мирян. В противном случае, заявил митр. Вениамин, он не сможет благословить передачу церковных ценностей. Представители властей на словах согласились с ним и высказались за налаживание добрососедских отношений с Церковью, предложив ввести представителей приходов в совместную комиссию по выработке соглашения о помощи голодающим. Была достигнута договоренность о том, что «принудительное отбирание не будет применено, будет лишь добровольное пожертвование, устроится самостоятельная работа Церкви в этой области, ей будет дана возможность открывать питательные пункты, приобретать хлеб и т. п.». В тот же день митр. Вениамин ознакомил с результатами переговоров правление Об-ва приходов.

10 марта митр. Вениамин направил в соответствии с соглашением от 6 марта представителей Об-ва приходов Ю. П. Новицкого и проф. Н. М. Егорова на заседание с представителями властей в здании Госбанка (губфинотдела). Но члены Об-ва приходов вместо Комиссии по организации помощи голодающим оказались в курируемой ГПУ Комиссии по изъятию церковных ценностей (ГубКИЦЦ). В Петрограде ГубКИЦЦ возглавлял И. П. Бакаев (в 1922 - член исполкома Петросовета, в 1919-1920 - председатель Петроградской ГубЧК). Новицкий и Егоров сообщили, что они не уполномочены действовать за пределами тех мер, к-рые заявлены митр. Вениамином, в то время как от них требовали участвовать в обсуждении способов изъятия церковных ценностей, обвиняли в саботаже, грозили «забрать митрополита и других», «расправиться» с ними и т. п. Им дали понять, что задача Об-ва приходов - готовить изъятие, а не обсуждать план пожертвований. Стало очевидным, что добровольное пожертвование церковных ценностей, о к-ром у митр. Вениамина была договоренность с властями, не соблюдается. В тот же день настоятель Казанского собора прот. Н. К. Чуков (впосл. митр. Григорий (Чуков)) был извещен повесткой о том, что 15 марта в 12.30 в собор прибудет Комиссия по изъятию ценностей; прихожанам предлагалось избрать представителей для участия в проведении изъятия. Прот. Чуков экстренно созвал приходский совет, на к-ром была обсуждена линия поведения и намечен план встречи представителей ГубКИЦЦ. 11 марта в квартире члена правления Об-ва приходов Л. Д. Аксёнова на встречу с митр. Вениамином собрались протоиереи Л. К. Богоявленский, Чуков, Н. Ф. Платонов, М. П. Чельцов, а также Новицкий, Ковшаров и Егоров. Митрополиту было рекомендовано обратиться в комиссию с заявлением, в к-ром следовало выразить свое и правления Об-ва приходов отношение к вопросу об изъятии церковных ценностей, затем поставить в известность паству. Проект заявления митрополит поручил написать прот. Богоявленскому, а отредактировать его - прот. Чукову и Новицкому. 13 марта на заседании правления Об-ва приходов митр. Вениамин огласил текст заявления в Петроградский губисполком (датировано 12 марта). В нем говорилось о том, что если при условии самостоятельно организованной церковной благотворительности в помощь голодающим будет недостаточно средств, добровольно собранных верующими, и церковных ценностей небогослужебного характера, тогда Петроградский митрополит готов «обратиться к верующим с призывом пожертвовать на спасение погибающих и остальное церковное достояние, вплоть до священных сосудов, и исходатайствовать на такое пожертвование благословение Святейшего Патриарха». Митр. Вениамин отмечал, что изъятие священных предметов без использования перед тем всех других доступных средств благотворения «является делом неканоничным и тяжким грехом против Святой Церкви», что участие представителей Церкви в ГубКИЦЦ «равносильно содействию отобранию церковного достояния, определяемому Церковью как акт святотатственный». Письмо митр. Вениамина заканчивалось тем, что в случае неприятия властями условий Церкви и проведения изъятия ее ценностей без согласия правящего архиерея он будет вынужден обратиться к верующему народу с указанием, что таковой акт им «осуждается как кощунственно святотатственный, за участие в котором миряне, по канонам Церкви, подлежат отлучению от Церкви, а священнослужители извержению из сана».

Несмотря на заявление митр. Вениамина, власти с сер. марта приступили к мероприятиям по изъятию церковных ценностей. 15 марта богослужение в Казанском соборе проходило до часу дня, народу к концу службы собралось до 5 тыс. чел.; во время акафиста прот. Чукову сообщили, что комиссия уже в храме. Настоятель после богослужения в епитрахили вышел на солею, ожидая прихода членов комиссии для объяснений, но народ не пропускал их внутрь храма. Протоиерею удалось успокоить прихожан и провести представителей властей к солее, где он, громко обратившись к комиссии и народу, сообщил, что на приходском совете избрали 5 чел. представителей (назвал их имена) и что приглашены и представители Комиссии по охране памятников искусства и старины. Речь членов комиссии прерывали шум и крики, настоятелю с трудом удавалось восстанавливать порядок. Затем прот. Чуков предоставил слово церковному старосте К. М. Сопетову, который сказал, что духовенство не может участвовать в изъятии и что без общего собрания прихожан они (5 представителей) не считают себя уполномоченными распоряжаться церковным имуществом. Речь его была одобрена криками: «Правильно!», «Верно!» Прот. Чуков обратился к народу с вопросом: выдавать что-либо из церковных ценностей или нет? Ответ был решительный и единогласный: «Нет!» Тогда настоятель, напомнив о голодающих, предложил прихожанам пожертвовать свои ценности взамен церковных, что было принято всеми с готовностью. На этом собрание закончилось, настоятель с членами приходского совета проводил представителей комиссии и после благодарственного молебна отправился с докладом к митр. Вениамину. В течение дня люди приходили в собор; был прислан отряд милиции, на улице были столкновения с красноармейцами; произошло неск. арестов.

Вслед за Казанским собором представители ГубКИЦЦ описали церковное имущество во всех храмах Петрограда. В городе начались беспорядки. 16 марта на Сенной пл., около Спасской ц., многочисленная толпа препятствовала проходу комиссии в храм, был избит представитель милиции и для усмирения вызваны войска. Среди протестовавших были заметны личности, похожие на провокаторов. 19 марта, после кровавых столкновений при изъятии церковных ценностей в Шуе (см. Шуйский процесс 1922 г.), В. И. Ленин направил секретное письмо членам Политбюро РКП(б): «...именно теперь… когда в голодных местностях едят людей... мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешенной и беспощадной энергией и не останавливаясь подавлением какого угодно сопротивления. Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие… самым решительным и самым быстрым образом…» (Политбюро и Церковь. 1997. Кн. 1. С. 141). 24 и 25 марта в газетах «Петроградская правда» и «Красная газета» было напечатано провокационное письмо 12 священнослужителей (в т. ч. будущих видных обновленцев А. И. Введенского, В. Д. Красницкого, А. И. Боярского, Е. Х. Белкова), в котором петроградское духовенство обвинялось в контрреволюционности и равнодушии к страданиям народа. Вслед за этим за «сопротивление изъятию церковных ценностей» в Петрограде в конце марта 1922 г. были арестованы 11 священников (П. Виноградов, Н. Клементьев, Н. Комарецкий, Котов и др.). Между тем в городе продолжались выступления верующих против изъятия церковных ценностей. 26 марта у Рождественской ц. толпа протестовавших была разогнана прибывшими на место военными. 30 марта у Знаменской ц. собралась тысячная толпа, к-рую не могли рассеять в течение неск. часов; были избиты милиционеры.

Вечером 30 марта Н. М. Егоров сообщил Ю. П. Новицкому, что, по словам Введенского, власти готовы пойти на уступки духовенству в деле их помощи голодающим. На следующий день Новицкий, известив митр. Вениамина, отправился вместе с Егоровым к Введенскому, к-рый сообщил, что власти ждут, когда митр. Вениамин еще раз обратится к ним. Новицкий же заметил, что митрополит уже дважды писал в органы власти, но письменного ответа не получил. Введенский обязался представить ответ через полторы недели и заявил, что требования Церкви об участии в помощи голодающим приемлемы для властей. 3 апр. митр. Вениамин в присутствии Кронштадтского еп. Венедикта (Плотникова; впосл. архиепископ) принял у себя Введенского и Боярского. Митрополит выразил неудовольствие по поводу «Письма двенадцати», назвал его предательством, вызвавшим арест священников. В ответ Введенский заявил, что сумеет освободить арестованных, и т. о. уговорил митр. Вениамина назначить комиссию для переговоров с местными властями в составе: Введенский, Боярский, Егоров и Новицкий. Однако быть в одной комиссии с Введенским и Боярским Новицкий отказался.

6 апр. при посредничестве Введенского и Боярского в Смольном было заключено соглашение с петроградским Губпомголом: за приходами сохранялось право выкупа подлежащих изъятию ценностей, представители Церкви получали право контроля за процессом изъятия церковных ценностей и учетом их количества. Вступление в силу этого соглашения власти обусловили изданием митр. Вениамином обращения к верующим о необходимости исполнения декрета ВЦИК. 10 апр. митрополит выступил с воззванием «К петроградской православной пастве» (опубл. 14 апр. в «Петроградской правде»). Митр. Вениамин заявил о том, что Церковь чуждается политики, осудил «всякого рода политические волнения, могущие возникнуть около храмов по поводу изъятия ценностей», и призвал верующих не проявлять ни в какой форме насилие и отнестись по-христиански даже «если гражданская власть, ввиду огромных размеров народного бедствия, сочтет необходимым приступить к изъятию и прочих церковных ценностей, в том числе и святынь». При этом митр. Вениамин особо отметил, что «вместилища святых мощей, всенародно чтимые, и местного происхождения святыни остаются неприкосновенными, с их украшениями при внесении соответствующего выкупа».

Подсудимые в зале суда во время Петроградского процесса. Фотография. Июнь 1922 г.

Подсудимые в зале суда во время Петроградского процесса. Фотография. Июнь 1922 г.

Фактически власти с самого начала не были намерены выполнять взятые на себя обязательства при изъятии церковных ценностей, что приводило к столкновениям с верующими. 14 апр. у Иоанновского мон-ря, где проводилось изъятие ценностей, собралось до 2 тыс. чел. Часть из них ворвалась в помещения мон-ря, членов комиссии по изъятию церковных ценностей закидывали камнями, на колокольне ударили в набат. В тот же день у храма в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» собралось ок. 500 чел., в членов комиссии кидали камнями. В условиях приближающейся Пасхи (в 1922 праздновалась 16 апр.) власти решили перенести проведение изъятия церковных ценностей на окончание пасхальных дней, когда народу в храмах станет меньше. 20 апр. на собрании правления Об-ва приходов его члены высказали митр. Вениамину мнение о последних событиях, отметив противоречия между воззванием митрополита от 10 апр. и 2 его предшествующими письмами в органы власти. Если в письмах от властей требовалось соблюдение определенных условий, то в воззвании о них ничего не говорилось. Относительно содержания этого воззвания, составленного митрополитом без участия Об-ва приходов, было сказано, что большинство верующих не поддерживает т. зр. митрополита. В воззвании и в возобновлении переговоров с властями правление видело сдачу позиций и считало, что во многом (если не всецело) виноваты в этом повлиявшие на митр. Вениамина Введенский и Боярский. С поддержкой позиции митр. Вениамина выступили прот. Н. Ф. Платонов и Н. М. Егоров, которые говорили, что задача правления - «переменить сознание верующих». Продолжение активных действий властей по изъятию церковных ценностей в Петрограде сопровождалось новыми столкновениями с верующими. 21 апр. у Князь-Владимирского собора на Петроградской стороне толпа препятствовала работе сотрудников ГубКИЦЦ; в толпе, собравшейся у собора и у Владимирской ц., звучали призывы к восстанию. 26 апр. большие скопления народа наблюдались у ц. Покрова на Боровой ул. и у Андреевского собора, там звучали возгласы против советской власти, были избиты неск. членов комиссии.

В ночь на 30 апр. власти начали разгром правления Общества приходов. По обвинению в сопротивлении изъятию церковных ценностей были арестованы Ю. П. Новицкий, прот. Л. К. Богоявленский, свящ. С. И. Зинкевич (впосл. еп. Сергий), прот. П. А. Кедринский, прот. С. И. Бычков (впосл. еп. Симеон), прот. В. А. Акимов, свящ. Н. В. Чепурин, прот. Н. Г. Ладыгин, А. Н. Дроздов, И. А. Карабинов, В. И. Яцкевич, М. Д. Присёлков, И. М. Ковшаров, Н. А. Елачич, Е. М. Козакевич, Г. Ф. Чиркин, старший викарий Петроградской епархии Ямбургский еп. Алексий (Симанский; впосл. патриарх Московский и всея Руси Алексий I) и еп. Венедикт (Плотников). Через 2-3 недели епископы Алексий, Венедикт и несколько других арестованных были освобождены под подписку о невыезде.

В течение полутора месяцев после 1-го посещения Казанского собора ГубКИЦЦ в конце каждой службы настоятель обращался к верующим со словами о необходимости помогать голодающим, объясняя решение общего собрания от 15 марта о замене церковных своими личными ценностями; он поддерживал борьбу музейных работников и деятелей науки, культуры и искусства Петрограда за сохранение уникального памятника - серебряного иконостаса собора. Верующие в большом количестве приносили в храм ценные вещи, драгоценности и деньги; 3 мая власти приняли решение о снятии иконостаса; в ночь на 5 мая собор был окружен красноармейцами и из него были вывезены первые 22 пуда серебра и 60 золотников золота. Изъятия продолжались до 18 мая. На собранные пожертвования собору удалось выкупить некоторые иконы и богослужебную утварь, за которые дополнительно были сданы купленные на собранные средства 10 пудов 23 фунта 6 золотников серебра.

8 мая на заседании президиума исполкома Петросовета было принято решение «произвести вскрытие мощей во время изъятия серебряной раки Александра Невского». Вскрытие мощей 12 мая носило публичный характер. Митр. Вениамин в обстановке разворачивавшегося террора и провокационной политики властей не смог воспрепятствовать вскрытию мощей и вместе с лаврским духовенством вынужден был наблюдать за происходившим. Серебряная рака князя была изъята и по частям вывезена в Эрмитаж. Мощи удалось временно отстоять - шкатулка с ними после осмотра была запечатана и вопреки циркуляру Наркомата юстиции от 25 авг. 1920 г. о конфискации мощей и передаче их в музеи помещена на хранение в алтаре Троицкого собора (после расстрела митр. Вениамина мощи св. кн. Александра все же были конфискованы). 13 мая в газетах появились заголовки: «Вскрыты мощи Александра Невского - раскрыт вековой обман трудового народа в Петрограде». В тот же день начался разбор, вернее разрушение, иконостаса Казанского собора; чудотворную икону Казанской Божией Матери настоятелю удалось спасти. В городе распространялись слухи о том, что власти готовят громкий процесс по делу «церковников».

9 мая прот. Чуков по поручению митр. Вениамина побывал в совете Губпомгола в Смольном. Председатель сообщил в докладе, что для помощи голодающим не были реализованы пожертвования и отчисления фабрик - до 50 млрд р., запасов хлеба имелось на несколько месяцев, а обложение налогами увеселительных мест давало ежедневно от 2 до 3 млрд р. «При таком доходе, что значат церковные ценности... и был ли смысл в их изъятии, когда, например, все ценности Каз. собора могут быть покрыты в 10-15 дней увеселительным сбором»,- записал прот. Чуков в дневнике. Губпомгол сообщил митр. Вениамину, что прот. Чукова в качестве представителя необходимо заменить кем-нибудь из группы Введенского.

17 мая 1922 г. из публикации в «Петроградской правде» стало известно о событиях в Москве: об аресте патриарха Тихона и о его якобы отречении от Престола и передаче временного управления Церковью «группе прогрессивных священников», в т. ч. прибывшим из Петрограда Введенскому, Красницкому и Белкову. 18 мая митр. Вениамин был вызван в Петроградский губернский революционный трибунал и после допроса привлечен к следствию по обвинению в агитации в целях организации противодействия изъятию церковных ценностей. С митрополита была взята подписка о невыезде. Когда 26 мая к митр. Вениамину явился вернувшийся из Москвы Введенский, владыка отказался признать организованное им и его единомышленниками при явной поддержке гос. власти обновленческое Высшее церковное управление. 27 мая Отдел управления Петроградского губисполкома принял постановление о закрытии в административном порядке Общества приходов. В воскресенье, 28 мая, в Никольском Морском соборе после архиерейской службы с участием викарных епископов Алексия и Венедикта митр. Вениамин говорил о единении с патриархом Тихоном и прочитал свое послание к петроградской пастве об отлучении от церковного общения прот. Введенского и священников Красницкого и Белкова на основании 13-го прав. Двукратного Собора, как и всех, кто будут продолжать с ними церковное общение,- впредь до покаяния. Послание митр. Вениамина было зачитано во всех храмах Петрограда.

29 мая митр. Вениамин был лишен права покидать лаврские покои. Сотрудников ГПУ, прибывших в лавру для проведения обыска и объявления митрополиту о домашнем аресте, сопровождал Введенский, явившийся принимать дела канцелярии как представитель обновленческого ВЦУ. В это же время в Петрограде прошли аресты среди священнослужителей и активных мирян. Так, 30 мая были арестованы протоиереи Чуков, М. Ф. Союзов и С. И. Бычков (повторно). Большинство заключенных священнослужителей были помещены в 3-й исправдом (бывш. военная тюрьма одиночного заключения) на Нижегородской ул. (ныне ул. академика Лебедева). В тот же день на заседании бюро Петроградского губкома РКА(б) было принято решение о срочном, в течение недели, проведении суда над священниками по делу об изъятии церковных ценностей и об аресте митр. Вениамина. 1 июня в Петроградское ГПУ из Москвы поступила телеграмма от начальника Секретно-оперативного управления ГПУ В. Р. Менжинского: «Митрополита Вениамина арестовать и привлечь к суду. Подобрать на него обвинительный материал. Арестовать его ближайших помощников - реакционеров и сотрудников канцелярии, произведя в последней тщательный обыск». В ночь на 2 июня митр. Вениамин был заключен в тюрьму при Петроградской ГПУ на Гороховой ул., затем переведен в изолятор на Шпалерной ул. («Шпалерка», бывш. следственная тюрьма предварительного заключения). 1 июня также были арестованы викарные епископы Петергофский Николай (Ярушевич; впосл. митрополит, вскоре был освобожден) и Ладожский Иннокентий (Тихонов; впосл. архиепископ, избежал суда, но был отправлен в ссылку). Через неск. дней был вновь арестован и еп. Венедикт, к-рый содержался вместе с митр. Вениамином в тюрьме на Шпалерной. В нач. июня в городе продолжались аресты духовенства. По слухам, это проводилось для того, чтобы священники не читали в храмах послание к пастве митр. Вениамина об отлучении Введенского, Красницкого и Белкова. Вступивший во временное управление Петроградской епархией Ямбургский еп. Алексий (Симанский) 4 июня снял отлучение с Введенского с целью облегчить положение арестованных, однако власти уже вели подготовку к отрытому судебному процессу против петроградского духовенства; предполагалось, что главные обвиняемые будут приговорены к смертной казни. На этом процессе должен был быть впервые применен новый Уголовный кодекс РСФСР, вступивший в силу 1 июня 1922 г.

Петроградский процесс стал одним из самых крупных по числу обвиняемых среди прошедших в стране в 1922 г. «церковных» процессов. Всего к суду были привлечены 87 чел., по мнению следствия причастных к противодействию изъятию церковных ценностей или к попыткам их сокрытия. Митр. Вениамин и члены правления Об-ва приходов обвинялись в том, что они «добивались изменения декрета об изъятии церковных ценностей, для чего использовали свою организацию, действуя тем самым… в целях возбуждения религиозного населения к волнениям, в явный ущерб диктатуре рабочего класса и пролетарской революции, чем содействовали той части международной буржуазии, которая стремится к свержению власти рабоче-крестьянского правительства».

По статьям 62 и 119 Уголовного кодекса, предусматривающим применение высшей меры наказания («обвиняемые 1-го разряда»), на процессе проходили митр. Вениамин, еп. Венедикт, Ю. П. Новицкий, архим. прмч. Сергий (Шеин; товарищ (заместитель) председателя правления Об-ва приходов), И. М. Ковшаров, прот. Н. К. Чуков (товарищ председателя правления Об-ва приходов), прот. Л. К. Богоявленский (член правления Об-ва приходов, настоятель Исаакиевского собора), прот. М. П. Чельцов (настоятель Троицкого собора), прот. С. И. Бычков (благочинный 3-го благочиния Петрограда), свящ. С. И. Зинкевич (секретарь правления Об-ва приходов), Н. А. Елачич, член правления Об-ва приходов В. Н. Бенешевич, проф. И. А. Карабинов, член правления Об-ва приходов проф. М. Ф. Огнев, Л. Н. Парийский (помощник секретаря канцелярии митр. Вениамина), а также К. М. Сопетов (член правления Об-ва приходов), товарищ председателя Об-ва приходов прот. А. В. Петровский - всего 17 чел. Среди обвиняемых оказалось много ни в чем не повинных людей, задержанных в ходе беспорядков за «участие в толпе», за неосторожные высказывания или просто за то, что человек во время противостояния с милицией перекрестился на церковь. В ходе суда нек-рые обвиняемые переходили в разряд свидетелей, было и наоборот. Также в ходе процесса менялись меры ограничения свободы обвиняемых. Напр., 24 июня трибунал принял решение об освобождении под подписку о невыезде 19 чел. и одновременно - о заключении под стражу 4 чел., ранее находившихся на свободе (Елачича, Огнева, прот. Кедринского и проф. Егорова, ранее бывшего свидетелем).

Открытые судебные заседания Петроградского губревтрибунала начались в здании филармонии (бывш. Дворянского собрания) 10 июня 1922 г. и продолжались до 5 июля. Председателем трибунала являлся Н. И. Яковченко, членами - Семёнов и Каузов. Главным гос. обвинителем был П. А. Красиков, руководитель Отдела по проведению в жизнь декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» Наркомата юстиции. В качестве главного свидетеля обвинения должен был выступить прот. А. Введенский, но в первый же день процесса при выходе из суда он был ранен женщиной, кинувшей в него камень. Прот. Чуков просил передать остававшимся на свободе священникам, чтобы они сообщили прихожанам своих храмов о негативном характере подобных эксцессов. Прот. Богоявленский в связи с инцидентом предложил выразить Введенскому сожаление и осуждение поступка женщины, но митр. Вениамин решил заявить об этом суду через защиту. В дальнейшем главным свидетелем обвинения стал лидер обновленческой «Живой церкви» свящ. Красницкий. В зал судебных заседаний впускали по билетам, выданным в ревтрибунале. Присутствовали родственники и близкие знакомые подсудимых. В определенные дни для поддержки выступлений со стороны обвинения процесс организованно посещали большие группы военнослужащих и членов коммунистических орг-ций. При приезде обвиняемых на площади перед зданием филармонии собиралось много людей, встречавших подсудимых с цветами (вручали им и передачи). Сначала в ходе судебного процесса происходили допросы обвиняемых, затем свои показания давали свидетели.

Все обвиняемые (кроме двоих, признавших свою вину частично) отрицали предъявленные им обвинения в противодействии изъятию церковных ценностей. Впрочем, в ходе процесса оказалось, что менее всего следственные органы интересовал вопрос о церковных ценностях. Основные вопросы касались отношения обвиняемых к Зарубежной Церкви, к ВЦУ и «Живой церкви», к деятельности Об-ва приходов, воззванию патриарха от 28 февр. 1922 г. и письмам митрополита в Губпомгол и исполком Петросовета: кто их составлял и кто распространял в петроградских приходах. Воззвание патриарха и мартовские письма митрополита рассматривались как документы, направленные против исполнения правительственного декрета от 23 февр. 1922 г. Митр. Вениамин, к-рого допрашивали в первые дни процесса, на вопросы членов трибунала и обвинителей отвечал спокойно и по существу дела. Он заявил, что считал необходимым добровольно передать на помощь голодающим все необходимые для этого церковные ценности, но насильственное изъятие богослужебной утвари благословить не может: «По канонам разрешается пожертвование церковных ценностей для голодающих, но я не знаю, чтобы в канонах разрешалось изъятие церковных ценностей для государства. Слово «святотатство» я понимаю как отобрание для корыстной цели и наживы... Вместилище святых мощей в пользу государства жертвовать нельзя. Против отдачи церковных ценностей на голодающих у меня возражений не было. Мои возражения сосредотачивались на форме отдачи... Я могу призвать к активности в области пожертвования, но в области изъятия - к пассивному повиновению... Между мною и Патриархом Тихоном в этом мнении расхождений не было». По поводу Зарубежной Церкви митр. Вениамин сказал, что ее руководство ему неизвестно; обновленцев он отлучил за учиненную ими самочинную попытку захвата высшей и епархиальной церковной власти. Митрополит сообщил, что в своей деятельности он всегда подчинялся гос. властям, но старался постоянно быть в общении с паствой, свои письма в органы власти по поводу изъятия церковных ценностей оглашал в храме к сведению прихожан, составлял тексты сам, отказался назвать тех, кто помогали ему в этом.

Председатель правления Об-ва приходов Новицкий подробно рассказал о деятельности и составе этой зарегистрированной властями церковно-общественной орг-ции; правление сделало все возможное для предотвращения столкновений между верующими и представителями властей при изъятии церковных ценностей. Затем были допрошены секретарь правления Об-ва приходов Елачич, потом Ковшаров, к-рый отвечал судьям спокойно, но резко. Смело и достойно выступал на суде архим. Сергий (Шеин). На вопрос одного из обвинителей, по искренним ли побуждениям он стал монахом, архим. Сергий ответил: «Я считаю подобный вопрос для себя оскорбительным». Подробные показания дал прот. Чуков, рассказав о действиях, предпринятых им для урегулирования сложной ситуации: «Я подготавливал массу в течение полутора месяцев: во-первых, я вывесил первое письмо митрополита, затем 15 марта я указал практический выход из положения: заменить соборные ценности соответствующим количеством ценностей прихожан. Периодически я вывешивал сведения о количестве пожертвованных прихожанами ценностей, количество указывало на то, что сбор идет плохо и что придется отдать ценности, таким образом, сознание в массе постепенно преломлялось, и при сдаче ценностей в соборе никаких недоразумений не было. Очевидно, дело изъятия ценностей из церквей было не так просто, если власть пригласила митрополита влиять на верующих... С точки зрения церковной дисциплины я подчинен митрополиту. Первое письмо я вывесил в храме по своей инициативе, второго не вывешивал также по своей воле. Из моего собора было изъято 125 пудов серебра. Никаких шероховатостей при изъятии не происходило».

В показаниях свидетелей обвинения ключевую роль сыграло выступление 27 июня обновленца Красницкого, к-рый прямо обвинил подсудимых в организованной контрреволюционной деятельности, заявив, что письма митр. Вениамина в органы власти имели целью противодействие изъятию церковных ценностей. Красницкий, как свидетельствовали очевидцы, не стеснялся прибегать к открытой лжи и выдумывал несуществующие факты. Обвиняя в противодействии советской власти «старую» (Патриаршую) Церковь, Красницкий провозглашал целями своей «Живой церкви» уничтожение в приходских советах власти мирян над священниками и освобождение белого духовенства от «гнета монашествующих епископов», рассуждал о контрреволюционной направленности монашествующего духовенства и «намерениях кадетствующих мирян вести политическую пропаганду» в приходах. Другой обновленец, Боярский, напротив, выступил скорее в поддержку обвиняемых и защищал митр. Вениамина, после чего его уже не привлекали к участию в процессе. По поводу того, что часть свидетелей защиты не была допрошена трибуналом, прот. Чуков сделал запись в дневнике: «Жалеть ли? Едва ли; в последние дни обнаружилось явное тяготение Трибунала в сторону обвинения, все, что предлагалось защитой, непременно отклонялось, и наоборот. Так что все равно, что бы ни показали свидетели в пользу обвиняемых, не имело бы никакого значения для судей».

С 29 июня на процессе начались прения сторон. Главный гос. обвинитель Красиков заявил, что подсудимые - члены контрреволюционного об-ва, к-рым является «сама Православная Церковь с ее строго установленной иерархией, принципом подчинения низших духовных лиц высшим и с ее нескрываемыми контрреволюционными поползновениями». По существу руководитель советской конфессиональной политики требовал осуждения на процессе всей правосл. Церкви как организованной структуры. По его словам, «центр тяжести данного дела лежит в натиске международной буржуазии. Процесс ни в коем случае нельзя рассматривать как преследование религии. Он направлен против той церковной организации, которая использует религию и религиозные предрассудки в целях контрреволюции и ниспровержения советского строя. С религиозными предрассудками мы боремся образованием, книгой, техникой. Нельзя карать человека за его религиозные убеждения, но с использованием этих убеждений для вредных целей можно и должно. В особенности если это использование направлено в плоскость политическую». Обвинение потребовало вынесения смертного приговора в отношении 16 обвиняемых (всех, проходивших по 1-й категории, кроме Сопетова). 30 июня первым из защитников выступил проф. А. А. Жижиленко, он убедительно и четко доказал, что у обвинения нет никаких свидетельств о существовании преступного контрреволюционного сообщества и каких бы то ни было установленных фактов преступной деятельности со стороны обвиняемых. Защитник Я. С. Гурович обратился к судьям со словами: «Вы можете уничтожить митрополита, но не в ваших силах отказать ему в мужестве и высоком благородстве мыслей и поступков... Непреложный закон исторический предостерегает вас, что на крови мучеников растет, крепнет и возвеличивается вера... Остановитесь над этим, подумайте и... не творите мучеников».

4 июля обвиняемым было предоставлено последнее слово. Митр. Вениамин большую часть речи посвятил оправданию и защите др. подсудимых. На вопрос председателя трибунала, почему он говорит о других, а не о себе, митрополит ответил: «О себе? Что же я могу вам о себе еще сказать? Разве лишь одно: я не знаю, что вы мне объявите в вашем приговоре: жизнь или смерть, но что бы вы в нем ни провозгласили, я с одинаковым благоговением обращу свои очи горе, возложу на себя крестное знамение и скажу: «Слава Тебе, Господи Боже, за всё!»». Никто из обвиняемых не признал вины. Новицкий предложил себя в жертву, если она нужна, чтобы не гибли другие. Ковшаров заметил, что «для братской могилы в 16 человек материала для обвинения мало».

5 июля трибунал огласил приговор. Десять обвиняемых, названных в нем «активной группой», поставившей целью «распространение идей, направленных против выполнения Советской властью декрета от 23 февраля сего года об изъятии церковных ценностей, с целью вызвать народные волнения в осуществлении единого фронта с международной буржуазией против Советской власти»,- митр. Вениамин, еп. Венедикт, архим. Сергий (Шеин), прот. Богоявленский, прот. Чельцов, прот. Чуков, Новицкий, Ковшаров, Елачич, Огнев - были приговорены к высшей мере наказания - расстрелу с конфискацией имущества. Парийского трибунал приговорил к 5 годам тюремного заключения, 10 чел.- к 3 годам, 4 чел.- к 2 годам, 14 чел. были осуждены на 6 месяцев тюрьмы и 2 чел.- на 2 месяца. Остальные подсудимые были приговорены к условным срокам или их наказание не предполагало лишения свободы, 25 чел. были оправданы. После приговора осужденных к высшей мере вывели из зала отдельно. Митр. Вениамина и еп. Венедикта отвезли в тюрьму на Шпалерной; остальных, ранее находившихся в заключении в 3-м исправдоме, перевели в 1-й исправдом на Арсенальной ул. Через 2 дня их также перевели в одиночные камеры в тюрьму на Шпалерной.

Смертный приговор 10 обвиняемым вызвал большое количество ходатайств о помиловании (в т. ч. и от обновленцев). Адвокаты Гурович, Жижиленко, Равич, Элькин, Гартман и Павлов немедленно выехали в Москву и 7 июля подали в Верховный революционный трибунал при ВЦИК кассационную жалобу с просьбой об отмене смертного приговора. Защита уповала на то, что в ходе изъятия церковных ценностей в Петрограде не произошло ни одного убийства или тяжкого ранения; число пострадавших не превышало 13-14 чел.; никто из духовных лиц не содействовал имевшим место беспорядкам, все старались умиротворить толпу. Судьба осужденных была определена 13 июля на заседании Политбюро ЦК РКП(б). Было решено оставить в силе приговор в отношении митр. Вениамина, архим. Сергия (Шеина), проф. Ю. П. Новицкого и И. М. Ковшарова, другим же осужденным заменить расстрел тюремным заключением. 26 июля 1922 г. определением Кассационной коллегии Верховного трибунала ВЦИК приговор был оставлен в силе, после чего его передали на окончательное утверждение в Президиум ВЦИК. Председатель ВЦИК М. И. Калинин на заседании Малого президиума предложил принять «устное постановление» с просьбой к Политбюро ЦК РКП(б) «пересмотреть свою директиву по этому делу» и помиловать всех приговоренных. 2 авг. Пленум ЦК РКП(б) постановил отклонить ходатайство руководства ВЦИК. 3 авг. постановлением Президиума ВЦИК 6 приговоренным - еп. Венедикту, прот. Чукову, прот. Богоявленскому, прот. Чельцову, Огневу и Елачичу - расстрел был заменен 5 годами тюремного заключения. В отношении митр. Вениамина, архим. Сергия, Новицкого и Ковшарова смертный приговор был оставлен в силе. По сообщениям эмигрантской газеты, чтобы избежать волнений среди народа, в Петрограде были распространены слухи о том, что митр. Вениамина и других вывезли в Москву. Перед казнью приговоренных обрили и одели в лохмотья для затруднения их опознания (Русь. София, 1922. 3 нояб.). В ночь на 13 авг. митр. сщмч. Вениамин (Казанский), архим. прмч. Сергий (Шеин), мученики Юрий Новицкий и Иоанн Ковшаров были выведены под конвоем из камер, вывезены с территории тюрьмы и расстреляны близ Петрограда. Офиц. сообщения о казни от властей не появилось. Точное место расстрела и погребения новомучеников неизвестно. Наиболее вероятным считается местность у ст. Пороховые Ириновской железной дороги, к востоку от Петрограда (ныне в черте С.-Петербурга). 23 июля 1923 г. по амнистии первым из осужденных по ст. 62 был выпущен из тюрьмы проф. прот. А. В. Петровский, 21 авг. первым из приговоренных к смертной казни - прот. Богоявленский, к концу года условно-досрочно были освобождены и остальные осужденные.